Глава двенадцатая
Маттео шёл прямиком к башне Дамари Эксчелсора, будучи уверенным, что его примут. Джордайну королевы никто не откажет, хотя причины для гостеприимства могут быть разными. Маттео уже успел повидать разного – от предельной осторожности до крикливого тщеславия хозяев (в зависимости от того, какие новости ожидались).
Не желая допустить подобное, Маттео объявил привратнику, что пришёл не по делам королевы, а преследуя собственные интересы. Он с интересом подметил реакцию слуги: в глазах у того отразилось отчаяние, как будто новость разбила в дребезги потаённую надежду. Воистину, некоторым людям не ведомы пределы собственных амбиций!
Привратник быстро вернулся и проводил Маттео в башню. Комната для приёмов была не слишком велика, зато с удобными стульями и небольшими, расставленными тут и там столиками. Фонтан журчал в одном из углов, струи стекали на бутылки вина, погруженные, как предположил Маттео, в магически охлаждённую воду. Серебряные кубки расставлены рядом на столике, а засахаренные фрукты выложены на блюдце под стеклянным колпаком. На столах, что меж стульев, ожидали книги, как и свечи для чтения. Шнурки звонков свисали на расстоянии у каждой стены, предполагая, что слуги явятся незамедлительно, чтобы удовлетворить потребности гостя. В общем, невероятно удобная и доброжелательная обстановка.
Маттео только успел усесться, когда появился хозяин. Юноша сразу встал и оказал волшебнику предписанные знаки внимания, как подобало. И хотя закон не требовал от джордайнов опускать глаза во время поклона магу, Маттео так поступил, иначе было не скрыть удивление. Он и представить себе не мог, чтобы женщина, родившая Тзигони, связала себя брачными узами с таким мужчиной!
Дамари Эксчелсор выглядел тихим, слабым, и бледным с лица. Его лысеющая макушка была вровень с плечами Маттео, и он близоруко щурился как человек, который мало времени проводит на свежем воздухе. Его тёмно-коричневая борода была аккуратно подстрижена, одежды – просты и добротны. Как и в самой комнате для приёмов, в волшебнике не чувствовалось напыщенности или притворства. Он казался человеком, довольным условиями своей жизни и не желающим бороться за что-то большее. Пожалуй, возникни необходимость ёмко описать мужчину, Маттео выбрал бы слово “безобидный”.
– О, прошу Вас! Это слишком большая честь, – слабо запротестовал Дамари. – Надеюсь, Вы позволите мне оказать Вам ответную любезность. Если я хоть чем-то могу Вам услужить, то только скажите.
Маттео поднял глаза, чтобы встретиться с любопытным взглядом хозяина:
– Вы очень великодушны, но, боюсь, станете об этом сожалеть, когда услышите историю, приведшую меня сюда.
– Давайте судить о сказке по её завершению. Вина не желаете? – Дамари указал на охлаждающий бассейн. – Это розовое “Эксчелсор”, отличное дополнение к длинным и вызывающим жажду историям.
Джордайн вежливо отказался и сел на предложенный Дамари стул. Маттео кратко рассказал о событиях на Ахлауровых болотах, упомянув, что от полученных повреждений Кива впала в долгий и глубокий, похожий на сон, транс, и умолчал о её побеге.
– Как видите, – подвёл он итог, – для нас жизненно необходимо узнать, что случилось с вратами – и если не от Кивы, то, возможно, от кого-то, кто хорошо знал её.
Волшебник отклонился на спинку стула:
– Вы хорошо подготовились. Я почти забыл те времена, что мы с Кивой провели в этой самой башне.
Вот это новость!
– Как давно это было?
– Пожалуй, добрых двадцать шесть лет назад, – Дамари погрузился в воспоминания. – Мы были учениками одной очень талантливой волшебницы из школы Воплощения. Сложно поверить, как давно это было.
Маттео намеревался упомянуть Киву, а потом повернуть разговор к пойманной эльфийкой Кетуре. А тут такая возможность сократить путь!
– Могла ли волшебница, Ваша бывшая наставница, знать о жизни Кивы помимо времени её ученичества?
– Могла ли? О да, к её несчастью, и моему! – мужчина глубоко вдохнул и улыбнулся Маттео, извиняясь: – Простите мне. Я так редко имею возможность поговорить о моей леди Кетуре. Это большая отрада и великая скорбь. Возможно, Вы знаете это имя?
– Оно прозвучало на болотах Ахлаура.
– Догадываюсь, почему. – Дамари подался вперёд: – Эта девушка, необученная простолюдинка, чей голос удержал ларакена. Расскажите мне о ней.
Маттео небрежно развёл руками:
– Я не скажу Вам многого. Это уличная артистка, девушка с весёлым сердцем и быстрым умом. Она способна подражать любому голосу, какой только услышит. Совершенно необученная Искусству, она нахваталась заклинаний. У неё сильный врождённый дар, что редко случается в наши цивилизованные времена. Впрочем, сейчас она ученица волшебника.
– О да, Баселя Индолара. Я слышал, – подтвердил Дамари. – Я был одним из многих, кто предлагал обучать её, но и Совет, и сама девушка склонились в сторону Баселя. У него большой опыт преподавания, Вы же знаете.
Маттео не знал, но вежливо кивнул.
– Лорд Басель любит учеников, – продолжил Дамари. – И берёт троих сразу. Он так всегда поступает с тех пор, как покинул Школу Джордайнов.
Информация обрушилась на Маттео, как удар варварского боевого молота:
– Он преподавал в Школе Джордайнов?
– Именно так. Но Вы его, кажется, не застали. Совсем немного. Восемнадцать, может, двадцать лет назад.
Это было до начала его обучения, но определённо, не до появления Маттео в Школе! Он вспомнил заявление Тзигони, будто один из преподавателей был ему отцом. Приглядываясь к учителям всё время, пока находился в Школе, он никогда не рассматривал иные возможности. Надо полагать, в отличие от Тзигони.
Это было очень на неё похоже, помыслил Маттео. У Тзигони сильное, и нешаблонное, понимание чести. Когда он согласился помочь девушке отыскать семью, она, возможно, решила вернуть ему долг тем же. И отыскала его мать. Может, теперь она стала ученицей Баселя Индолара, чтобы узнать и об отце.
Маттео вдруг понял, что хозяин обеспокоено смотрит на него. Джордайн улыбнулся, и это, несомненно, выглядело так же натянуто, как он себя чувствовал. Дамари наполнил бокал вином и всучил Маттео, приглашая выпить. Тот глотнул из вежливости и ощутил, как к нему возвращается ясность мысли.
– День невероятно жаркий, надо чаще пить, чтобы избежать головокружения, – заметил волшебник.
Это было любезное и приемлемое наблюдение. Маттео благодарно кивнул:
– Вы упомянули историю, связанную с Кетурой. Я не слышал её.
Повисло молчание, и лишь спустя какое-то время Дамари Эксчелсор склонил голову:
– Не уверен, что эта история хоть чем-то Вам поможет, но делайте выводы сами.
– Кетура, некогда бывшая моей наставницей в Искусстве Воплощения, стала моей женой, – медленно начал волшебник. – Мы жили вместе, хотя и недолго, здесь, в башне, в которой я ранее проходил обучение. Сначала нас всё устраивало, но Кетуру вели амбиции, и она становилась всё более смелой в поисках пределов своих возможностей. Она могла призывать наиболее опасных существ с лёгкостью, будто пастух свистом подзывает собаку. Шло время, и она обратила взор на созданий из тёмных мест, монстров, что превосходили её в силе. Они исказили её магию. Они исказили её душу, – он подвёл итог голосом, почти не слышным.
Спустя какое-то время волшебник кашлянул и продолжил:
– Я чувствовал, что с Кетурой что-то неладное. Она часто пропадала, иногда целыми днями. Когда же она оставалась в башне, то часто спала по пол дня из-за ужасной мигрени, которая приходила быстро и без предупреждений. Она стала вспыльчивой, резкой, скорой на гнев. Я закрывал глаза на смены её настроения. О, если бы я начал действовать раньше, – произнёс Дамари с глубоким и болезненным сожалением, – эта история могла бы окончиться иначе. В последний раз я видел Кетуру в день, когда зелёный маг погибла, атакованная тремя звёздозмеями.
– Это невозможно! – возразил Маттео. – Звёздозмеи избегают волшебников и остерегаются друг друга!
– При нормальных условиях, да. Судя по всему, созданий призвали.
Выводы были пугающими, но безошибочными. Зелёный маг была повитухой, знающей травы и искусство врачевания, обычно у неё был небольшой талант к прорицанию, и она всегда обучалась под присмотром церкви Азута. Немного волшебница, немного жрица, немного маг-гончая и немного ведунья, но определённо большее, чем просто лекарь, зелёный маг следила за здоровьем халруаанских волшебниц. Ведь их магия и здоровье так переплетены, что без всеобъемлющей подготовки лекаря не обойтись.
– Вы сказали, что Кетура плохо себя чувствовала. Она отправилась к зелёному магу за советом?
– Да. По словам слуг зелёного мага, Кетура была последней, кто видел женщину в живых, – Дамари устало вздохнул. – Возможно, она призвала звёздозмей. Может, и не она. Этого я никогда не узнаю, в тот день она была потеряна для меня навсегда.
Убийство посредством магии было тяжким преступлением, Кетуру ждала смертная казнь. Это могло объяснить её побег. Но Маттео надеялся, что есть ещё что-то, и заявил об этом вслух.
– Да, – печально согласился волшебник. – Всегда должно быть, не так ли?
Джордайн кивнул, наградив хозяина слабой печальной улыбкой.
– Несколько лет Кетура ускользала от преследователей. В Халруаа это невероятная способность! Многие разыскивали её, и время от времени известия достигали моего слуха. – Волшебник мельком взглянул на Маттео: – Она носила ребёнка. Никто не мог сказать имени отца. Вы понимаете серьёзность этого?
– Да.
В Халруаа дети с родословной волшебников не рождались от случайных связей, как это происходит в нецивилизованных землях на севере. Пары волшебников подбирались согласно заклинаниями прорицания и тщательно хранимым записям, чтобы обеспечить чистоту линии. Опасные магические таланты, нестабильность психики и слабость тела – для ребёнка волшебников это была смертельная угроза. Обычай настолько укоренился в Халруаа, что лишь мизерное количество детей рождалось вне барка. Бастарды всю жизнь носили клеймо позора. Детей волшебниц, когда отец был неизвестен, убивали сразу после рождения.
– Кетура знала закон, – продолжил Дамари. – Она сбегала, скрывалась и защищала ребёнка. Ценой своей жизни она защищала ребёнка!
Дамари встал и быстро, резкими шагами подошёл к столику. Он открыл резную шкатулку и достал из неё нечто обёрнутое в шёлк. Развернув платок, он вернулся к Маттео и показал ему простой медальон.
– Это принадлежало Кетуре. Кива настигла её, а потом принесла мне талисман как трофей. Она рассказывала, как умерла моя жена, и смеялась, – он обернулся к Маттео, и глаза его блестели от непролитых слёз. – Поскольку Кива нашла Кетуру, я предполагаю, что и девочку она тоже поймала.
– До меня доходили слухи, – осторожно ответил Маттео. Он не добавил, что каким-то образом юной Тзигони удалось сбежать.
Волшебник отвернулся и несколько раз кашлянул, прежде чем заговорить:
– Вы джордайн. Вам доступны сокрытые знания нашей страны. Тайны, о которых никто не заговорит, доверяются Вам, – он поднял взор, и Маттео ободряюще кивнул. – Если девочка выжила, такой человек как Вы мог бы узнать о её судьбе. Может, Вы бы взяли себе безделушку, на всякий случай. Если Вы сможете найти девочку, отдайте медальон ей и расскажите о матери. Расскажите ей всё или часть; столько, сколько она готова услышать. Джордайн должен говорить правду, но отсейте зёрна её, а плевелы пусть унесёт ветер.
Маттео колебался с ответом, но он знал, что Тзигони будет дорожить медальоном:
– Я займусь расследованием, если Вы так желаете, – он сказал. – Если дочь Кетуры жива, я прослежу, чтобы она это получила, и поговорю с ней о матери.
Чрезвычайная благодарность отразилась на лице волшебника.
– Вы очень добры. Я колеблюсь просить Вас ещё об одной услуге, но... – он пресёкся и прокашлялся: – Если девочка жива, Вы не могли бы передать, что я хотел бы её увидеть? Я любил свою жену. Я был вынужден развестись, но я с радостью – с гордостью! – признаю ребёнка своим. Девочка будет знать о матери, и она сможет претендовать на отцовское имя и родословную. Эта башня, и всё, что в ней, станут её после моей смерти.
У Маттео голова закружилась от щедрости подобного предложения: семья, имя, наследство, наконец, придут на смену клейму бастарда и жизни в бегах. Да, сейчас Тзигони восхваляли за участие в битве на Ахлауровых болотах, но всё серебро тускнеет со временем. Маттео хорошо знал людскую натуру, чтобы понимать: единственное, что люди любят больше героя, возносящегося к небесам, это наблюдать, как тот с треском падает на землю. Тзигони – бастард волшебницы. Со временем это выплывет на поверхность.
– Я сделаю всё, что в моих силах, – пообещал он.
Дамари улыбнулся:
– Мне этого достаточно. Но Вы... Вы ведь пришли поговорить о серьёзных делах, а стали слушать рассказы старика. Что я Вам могу рассказать, чтобы помочь найти Киву?
– Кива выследила Кетуру и явилась к Вам позлорадствовать. Я понимаю первое – она была магом-гончей и исполняла свои обязанности – но не второе. Зачем ей хвастать? Между вами тремя была вражда, и эльфийка решила отомстить?
Волшебник помедлил, но потом решительно кивнул:
– Кива призвала беса и не смогла отправить его обратно. Создание успело нанести ощутимый урон, пока не появилась Кетура и не обуздала его. И она изгнала Киву из башни.
– Значит, между ними была неприязнь.
– Не со стороны Кетуры. Она прогнала Киву, потому что это было правильно и справедливо. Я – живое доказательство того, что в сердце Кетуры, таком большом, не было места для злобы. Видите ли, – он произнёс с заметной неохотой, – я помог Киве с тем заклинанием. Кетура не только простила меня, но и дала согласие на брак.
Волшебник помрачнел:
– И всё равно, сложно поверить, что спустя годы, Кива получила удовольствие от убийства Кетуры просто из мести за маленькую обиду. Кто способен на подобное зло?
Вопрос Дамари был риторическим, и Маттео не стал на него отвечать. Он обменялся с хозяином финальными любезностями и отправился восвояси. Оставив башню позади, джордайн стал перебирать услышанное. Зёрна и плевела, воистину! Кетура была падшей волшебницей, убийцей и прелюбодейкой. Как он сможет рассказать такое Тзигони?
А как не рассказать? Утаить важную правду от друга – ничем не лучше, чем солгать открыто.
И разве не то же самое Тзигони делает для него? Конечно же, она узнала о прошлом Баселя Индолара – она была осторожнее и умнее всех, с кем Маттео сталкивался. Она попросила его присмотреться к Дамари, а сама, возможно, точно так же изучает Баселя. Джордайн не знал, злиться ли ему, или быть благодарным. Он не знал, как ко всему этому должен отнестись.
Маттео достал из кармана медальон и внимательно осмотрел. Вещица выглядела просто и безыскусно. А ведь Кетура была волшебницей, и довольно успешной, раз привлекала учеников и содержала красивую башню из зелёного мрамора в качестве дома. Не похоже, чтобы она стала носить дешёвую безделушку, не будь та хорошо зачарована. И если это так, то, вручив её Тзигони, Маттео мог подвергнуть девушку опасности. Он не так хорошо знал Дамари, чтобы ему доверять.
Благоразумие требовало, чтобы вещь изучил волшебник, но к кому можно обратиться? Не к королеве, безусловно. На медальоне не было ни свистков, ни механизмов, так что её он не заинтересует. Не к Прокопио Септусу. Ни к кому из волшебников Школы Джордайнов.
Озарение настигло Маттео – такое, что он не стал сильно анализировать идею из боязни, что той не устоять перед джордайнской логикой.
Он резко развернулся и зашагал к ближайшей оживлённой улице. Он пропустил несколько магических повозок, дожидаясь пока не прогромыхает обычный экипаж, запряжённый четвёркой лошадей. Юноша сказал извозчику доставить его до башни Баселя Индолара.
Домом Баселю в Халараххе служил скромный, удобный особняк на тихой боковой улочке; крайне необычный выбор для тщеславного лорда-волшебника. Маттео напомнил себе, что Басель был лордом-мэром другого города, и там он, без сомнения, мог, как водится, щеголять богатством и великолепием. Джордайн попросил извозчика подождать, а сам назвал привратнику своё имя и патрона и попросил о приватной аудиенции у лорда-волшебника.
Слуга провёл Маттео в сад к небольшому домику, увитому цветущей лозой. Стоило джордайну войти, как большие окна, невидимые снаружи, позволили солнечным лучам литься внутрь. Басель, похоже, хорошо был подготовлен для тайных встреч.
Когда Басель вошёл, первой мыслью Маттео было, что Дамари ошибся насчёт прошлого волшебника. Преподаватели у джордайнов чтили простоту и дисциплину, что, в свою очередь, перенимали и ученики. Басель же носил одежды из алого и пурпурного шёлка, этим цветам вторили шарики, украшающие дюжины тонких косичек. Лицо круглое, и живот весьма далёк от плоского – Маттео не мог представить этого человека среди воинов и учёных, что формировали образ жизни джордайнов.
Юноша поискал внешнее сходство между собой и волшебником, и ничего не нашёл. У Баселя волосы черны как сажа, нос – прямой и небольшой, а кожа светло-оливкового оттенка. Маттео, как и все джордайны, был сильным, тренированным воином, и при шести футах роста был высок для халруаанца. Его волосы были тёмно-каштановыми с рыжеватым отливом, то и дело своевольно вспыхивая под лучами солнца. От Баселя его отличали более жёсткие черты лица, волевой подбородок и резко очерченный орлиный профиль. Если лорд Индолар действительно был предком Маттео, то по внешности об этом ни за что не догадаешься.
– Чем могу служить советнику королевы? – спросил Басель, нарушая затянувшееся молчание.
Маттео протянул медальон:
– Джордайнам запрещено носить волшебные предметы. Вы могли бы определить, содержатся ли в нём какие-то чары или нечто подобное.
Волшебник взял амулет и повертел его в полных руках. Драгоценные кольца сияли при каждом движении.
– Простая безделушка.
– Но магия в ней есть?
– Прорицатель мог бы изучить его глубже, – Басель вернул медальон. – Вы служили лорду Прокопио. Почему не обратились к нему?
Маттео подбирал слова очень осторожно:
– Недавно я попытался поговорить с лордом Прокопио относительно Зефира, джордайна, который был в сговоре с магом-гончей Кивой. Я пытаюсь больше разузнать об эльфийке, поэтому подумал, что это будет разумное направление расследования.
– А, – Басель приложил ладонь к губам, но до этого Маттео успел заметить быструю, презрительную улыбку. – Зная лорда Прокопио, полагаю, его особо не заинтересовала тема для разговора.
– Ничуть, как я понял.
– Он будет решительно настроен против всего, что намекает на дальнейшее расследование. Если бы Вы пришли к нему с амулетом, он бы, несомненно, предположил, что это часть Вашего дела.
В какой-то мере так оно и было. Защитный талисман мог бы объяснить, почему Кетуре удавалось так долго избегать поимки.
– А его можно магически отследить?
Басель быстро, криво улыбнулся:
– Если бы можно, то негодный с него амулет.
– Действительно, – Маттео поднялся, собираясь поблагодарить волшебника и уйти.
Хозяин остановил его, подняв руку:
– Ваши глаза говорят, что Вы не уверены, доверять мне или нет. Это свидетельствует об осмотрительности. Вы не пошли к Прокопио. Это свидетельствует о мудрости. Если мой старый приятель зол на Вас – а мне не надо дара прорицателя, чтобы знать, насколько это вероятно – он мог бы донести, что Вы носите волшебный предмет или потребовать отдать вещь ему. Это было бы в пределах его прав и полномочий.
– Как и Ваших.
– Это так, – признал Басель. – У Вас нет особого повода доверять мне. Но Вы здесь. Если Вы не склонны полагаться на мои слова, поверьте в это: будь в медальоне хоть какая-то опасность, будь даже малейшая возможность, что он каким-то образом принесёт вред Тзигони, Вы бы никогда не покинули этой комнаты.
Маттео не мог скрыть выражение удивления на лице. Волшебник удовлетворённо кивнул:
– Да, мне известно, что Тзигони – дочь Кетуры. Я знал Кетуру и узнал её талисман. Он хорошо служил ей и намного дольше, чем я думал, что это возможно.
Сознание джордайна бурлило.
– А другие способны опознать? Это не сможет указать на связь между Тзигони и Кетурой?
– Сомневаюсь. Кетура приобрела амулет перед самым исчезновением из Халарахха. Мы были друзьями детства. Сбежав, она несколько раз приходила ко мне в час нужды.
Чудовищность этого признания ошарашила Маттео. Если всё то, что Дамари Эксчелсор рассказал о Кетуре – правда, то Басель бросил вызов законам Халруаа и рисковал жизнью, помогая волшебнице.
– Тзигони что-то об этом известно?
– Нет, – твёрдо ответил Басель. – Поскольку она была настроена отыскать мать, я решил направить её шаги. Со временем она сама бы вышла на Дамари Эксчелсора. Когда я подсказал ей послать доверенного друга, я имел в виду вас.
– Вы ожидали, что я приду сюда? – говоря так, Маттео почти желал, услышать подтверждение.
Волшебник задумался, но потом покачал головой:
– Нет, но я рад, что Вы так поступили. Встретив друга Тзигони, я меньше волнуюсь за неё.
Маттео не мог не заметить искренний блеск в глазах волшебника:
– Вы заботитесь о ней.
– Как о родной дочери, – согласился Басель. – И чтобы в свою очередь утешить Вашу душу, я хочу Вам довериться. Я готов сделать всё, чтобы защитить Тзигони от клейма её рождения. Если тайна откроется, я заявлю об отцовстве.
Уже во второй раз за день земля уходила у Маттео из-под ног. Заявление Баселя об отцовстве означало бы признание, что он виделся с Кетурой после её побега. Это было противозаконно, как и зачать двум волшебникам ребёнка в обход халруаанских тщательно контролируемых родословных. Любой из этих поступков наверняка значил бесчестье. Но Басель Индолар был готов поступить так ради блага Тзигони. На какой-то миг Маттео действительно желал, чтобы этот добрый человек на самом деле оказался его отцом.
Но разве добрый человек согласится, чтобы его жена утратила рассудок и магию ради рождения ребёнка-джордайна? Обучение Маттео строилось на том, что первоочередной долг – это служение Халруаа. Может, и Басель когда-то верил в это и осознал, что более крепкие клятвы лежат глубже в сердце.
Другая мысль настигла Маттео, и последствия были не слабее породившего их удара. А вдруг претензии Баселя были обоснованными? Что, если этот волшебник был отцом Тзигони? Если это так, то подруга Маттео – его сестра! Рассмотрев это сложное чудо, он осознал, что не хочет разом отмахнуться от этих возможностей. Если бы он только мог, он бы с гордостью заявил о принадлежности к такой невероятной семье. Он поискал в выражении лица волшебника схожее прозрение, но ничего не заметил.
– Мне доводилось видеть человека, которого ударило молнией, и он выглядел менее ошеломлённым, чем Вы, – со слабой улыбкой произнёс Басель. – Мы не настолько различаемся. Я подозреваю, одна из причин, почему Вы так усердно разыскиваете Киву, это осведомлённость эльфийки о происхождении Тзигони. Вы не желаете, чтобы на ее долю выпало больше испытаний, чем те, что ей пришлось пережить.
Маттео моргнул:
– Я не рассматривал это в таких категориях.
– Иногда труднее всего увидеть ту правду, что лежит внутри, – волшебник произнёс пословицу джордайнов с намёком на теплоту.
Они поговорили ещё несколько минут, а потом Маттео ушёл. Повинуясь порыву, он назвал вознице адрес места, где когда-то бывал, но только раз. Лошади быстрой рысью понеслись на запад, вдоль вереницы роскошных домов, искусно выращенных из кораллов, и дальше, вдоль всё менее богатых и престижных. Наконец они остановились у высокого сада, обнесённого каменной стеной.
Маттео вошёл через калитку и быстро направился к небольшому дому, который они с Тзигони ранее посещали. Дверь была приоткрыта. Джордайн тихо постучал и толкнул её.
Женщина стояла у окна. Крепко обхватив руками свою худую фигурку, она, не отрываясь, смотрела вдаль, на крохотный сад.
– Да благословит вас Мистра, матушка. – Это было просто вежливое обращение к женщинам её возраста, но слово на его губах казалось неожиданно сладким.
Она безвольно обернулась к нему. Маттео попятился, не в состоянии ни вдохнуть, ни выдохнуть от неожиданности.
Женщина была не та.
– А чего ты ожидал? – прозвучал тихий, злой голос позади него.
Маттео развернулся, чтобы увидеть женщину в одежде служанки. Её лицо было круглым, с мягкими чертами; её можно было бы назвать хорошенькой, если бы не жестко очерченный рот.
Она кивнула на медальон джордайна:
– Если кто-то из ваших ходит вокруг и задаёт вопросы, все женщины, с которыми он встречался, переселяются в другое место. Тебе не кажется, что эти женщины и так сильно страдают, без потери своих домов? Теперь и её перевезут. Перевезут снова, если понадобится, пока ты и ваши все не оставите её в покое.
Вина и горечь накрыла Маттео, словно волна прибоя.
– Я не знал.
– Ну так теперь знаешь. Убирайся, пока не принёс большего вреда. Есть вещи, джордайн, которые куда важнее вашего права на всё знание Халруаа.
Она выплюнула титул, как будто это было ругательство. Маттео не был до конца уверен, что она не права. Он низко поклонился, извиняясь, и вложил кошель в руки служанки:
– Чтобы облегчить её путешествие, – сказал он, затем развернулся и выскочил прочь.
Пешком он отправился во дворец. Это заняло остаток дня, и к воротам Маттео подошёл, когда, знаменуя ночь, над городом разносилось последнее эхо дворцового сигнального рожка. Уходящий день был наполнен событиями и принёс больше вопросов, чем ответов. Одно, впрочем, для Маттео было ясно. Он расскажет Тзигони всё, путь ей и тяжело будет это услышать. Обвинения против Кетуры одновременно и ужасны, и правдоподобны, но теперь он понял, что заставляет Тзигони годами искать ответы. Как ни болезненны окажутся вести о судьбе матери, теперь Маттео осознал, что есть нечто куда более худшее:
Незнание.